Выше нас — одно море - Альберт Андреевич Беляев

штурман. Раньше бы надо сказать об этом… Я вам все условия создам для практики. Определения, пеленгование, работа с секстаном, с приборами — пожалуйста, все в вашем распоряжении будет. Ну, помирились?

Помощник протянул руку, и Тимофей, кляня себя за безволие, пожал ее.

— Ну, вот и прекрасно, — воскликнул помощник. — Зовут меня Егор Матвеевич Кирпичников. А теперь сходите посмотрите на карту, где мы топаем, да и точку нанесите обсервованную.

Тимофей сразу забыл все свои обиды. Спасибо, Егор Матвеевич! Это как раз то, что мне нужно! И побежал в штурманскую рубку.

…В порт назначения — Лиекму — «Таврида» прибыла по графику. Пока судно шло заливом, матросы успели поднять стрелы, раскрыть трюмы, и как только были поданы швартовые, загрохотали лебедки и из трюмов корабля поплыли на причал первые стропы привезенного груза! Выгружала своя команда. За выгрузку здесь хорошо платили, и каждый не прочь был заработать. Выгружал и Тимофей. Он работал в трюме, стропил тяжелые мешки с мукой, таскал на грузовую площадку тяжелые ящики, катал огромные рулоны, кричал снизу истошным голосом «Вира!» или «Майна!» и к концу дня охрип. Непривычно ломило поясницу и очень хотелось спать. А спать не пришлось — судно отошло в обратный рейс.

С мостика пришла команда: «Матроса Таволжанова прислать на руль!» И Тимофей, чертыхаясь и радуясь, побежал на мостик. Капитан коротко сказал:

— Примите руль. Держите на желтые створы. И поточнее.

— Есть держать на желтые створы и поточнее, — четко повторил команду Тимофей, принимая руль.

Штурвал в его руках ни минуты не оставался спокойным: чуть влево, чуть вправо, прямо руль, опять влево, больше лево… лево-право, право-лево — руки Тимофея летали по спицам штурвала, а глаза не отрывались от мигающих впереди огоньков на берегу. Судно шло точно по створным знакам. Точность эта доставалась Тимофею нелегко — руки его горели и ныли от непрерывной работы, глаза слезились от напряжения, рубашка взмокла и прилипла к спине… Но какое это имело значение, если капитан после выхода судна в море объявил в присутствии своих помощников о том, что матрос Таволжанов назначается старшим рулевым.

Тимофей покосился на второго штурмана. Тот весело подмигнул, показал большой палец — молодец, мол, и громким шепотом произнес:

— Воспитанники моей вахты никогда еще не подводили командование судна.

Капитан молча отвернулся к окну.

…Когда в четыре часа утра Тимофея сменили на вахте, он едва добрел до каюты и рухнул одетым на койку, заснув раньше, чем коснулся щекой подушки. Заснул крепко, без сновидений, словно провалился в бездонную ночь. И вдруг почти тут же его начали расталкивать.

— Вставай, вставай, братишка, времени мало: только успеем пообедать и — на вахту.

— Как на вахту? — с трудом приходил в себя Тимофей. — Мы же только что сменились…

Чекмарев протяжно свистнул.

— Э-э, вот оно что… Да ты, видать, вчера крепко вымотался, если тебе кажется, что ты только заснул. Семь часов проспал. Это с непривычки, братишка. Айда — вставай, пошли обедать. На завтрак я тебя не будил, ладно, знай мою доброту. Но от обеда не советую отказываться.

И опять ходовая вахта на руле; опять перед глазами стрелка компаса и юркая, бегающая туда-сюда картушка, за которой надо поспевать; опять штурвал то влево, то вправо… И так хочется спать… Неужели не будет конца этой вахте? Черт, опять судно рыскнуло, прозевал… Вот так, теперь все в порядке, надо только следить за картушкой, надо прогнать мысли о сне, успею, еще высплюсь… Надо дотянуть только до конца вахты, не заснуть за рулем… не засну…

— Тимка, что с тобой?

Тимофей вздрогнул и очнулся. Чекмарев отпихнул его в сторону и энергично крутанул штурвал. Тимофей посмотрел в окно и увидел, как нос судна быстро покатился от берега… Заснул! Заснул за рулем! А если капитан засек?.. От этой мысли Тимофей окончательно проснулся.

— Моли бога, второй сидит в штурманской и бати поблизости нет. А то бы досталось нам на орехи, братишка… Сон на руле, увы, не поощряется. Давай, беги на крыло, ветерком тебя обдует, и возьми пеленги, отнеси второму в штурманскую. Он обрадуется.

И вдруг Чекмарев громко крикнул:

— Курс девяносто восемь принял!

В рулевой показался второй помощник, он подозрительно посмотрел на Тимофея, потом на Чекмарева и погрозил им кулаком.

— Вы у меня смотрите, орлы… такую петлю нарисовали за кормой… Заснули, что ли?

Тимофей густо покраснел. Заметил все-таки штурман… Ах, да в штурманской есть иллюминатор на корму, оттуда все прекрасно видно.

Выручил Чекмарев:

— Не заснули, а заговорились, товарищ вахтенный. Выводы сделали, впредь не подведем.

— То-то, — кивнул штурман. — Таволжанов, давайте точку на карте.

Тимофей быстро взял пеленги двух маяков, нанес точку на карту. Она оказалась на милю правее курса. Тимофей испугался — неужели он так долго спал за рулем? Уйти на целую милю от проложенного курса — вот так «старший» рулевой… Тимофей взял еще раз пеленги береговых предметов, на этот раз трех, — и опять точка оказалась правее курса.

— На курсе? — послышался сзади голос штурмана.

— Не совсем, — угрюмо буркнул в ответ Тимофей.

— Ну, бывает. Течения тут довольно ощутимые в это время года, да и ветром жмет к берегу. Далеко ушли?

— На милю.

— Ничего, сейчас поправим. Возьмем три градуса лево, через час опять на курс выберемся.

Тимофей вздохнул с облегчением. Значит, течения… а он было подумал, что это целиком его вина.

А ну, какие здесь течения? Он достал атлас приливов и отливов. При полной луне скорость течения доходит до трех миль в час. А если ветер совпадает с течением, то и подальше может отнести судно от курса. А курс проходит в трех милях от берега. При плохой видимости это может стать опасным. Тимофей долго изучал атлас. А что если… Почему «если», ведь линия у судна постоянная, значит, можно составить таблицы сноса для этой линии в зависимости от течения,